​Внук памятника поселился в Казанском ТЮЗе

В Казанском ТЮЗе показали «Приключения Гены Стратофонтова». На премьере спектакля побывал обозреватель «Казанского репортёра».

Идея познакомить нынешнее поколение молодых зрителей с творчеством современника театра витала в Казанском ТЮЗе давно. Но только в этом году она стала реальностью.

Василий Аксёнов, чьи повести о приключениях ленинградского школьника Геннадия Стратофонтова, отличника и активиста, «Мой дедушка – памятник» и «Сундучок, в котором что-то стучит» легли в основу сценария спектакля, родился в Казани 20 августа 1932 года, а через три месяца и десять дней – 30 ноября – в Казани был сыгран первый спектакль будущего Казанского государственного театра юного зрителя. Так что им обоим нынче по девяносто лет.

– Мы не нашли театр, где сейчас бы шёл спектакль по материалу нашего земляка, – уточнила директор Казанского ТЮЗа Айгуль Горнышева. – Это, похоже, – единственный. Мы решили посвятить его одновременно и юбилею Василия Павловича, и юбилею нашего театра.

Для воплощения прозаических текстов на сцене был приглашён выпускник ГИТИСА Тимур Галеев. Материал, предложенный ему главным режиссёром театра Радионом Букаевым, он прочёл в ковидном госпитале.

– Это очень способствовало игре фантазии. Собственно, и вся постановка – несколько фантазийная, – разъяснял суть своей концепции Тимур Галеев. – Лейтмотив всех моих спектаклей – это иллюзорность мира, с одной стороны, и взросление героя, старение его, расставание с детством, с другой. Я и этот спектакль ставил так как всегда ставлю. Я не делал скидку на возраст аудитории.

Собственно история Гены Стратофонтова – не вполне детская. Хотя она и облечена в сказочную форму, но поднимает множество очень взрослых проблем.

Когда Аксёнову не было ещё и пяти лет, сначала мать, а потом и отец были арестованы и осуждены на десять лет тюрьмы и лагерей. Мальчика принудительно отправили в детский дом для детей заключённых. «Мои родственники сначала не знали, где я, а потом нашли и стали появляться за зоной: из окна я видел то и дело фигурку бабушки или тёти. Родственникам нас не отдавали, все их просьбы отметали», – позже рассказывал Василий Павлович. Кто знает, может быть Гена Стратофонтов – своеобразное воспоминание о тех временах одиночества? Семья Аксёновых так более и не соединилась…

«Геннадий Стратофонтов родился в начале пятидесятых годов в Ленинграде, на улице Рубинштейна, от незаурядных родителей. Отец его был скромным работником почтамта и вместе с тем заслуженным мастером спорта по альпинизму, участником штурма многих заоблачных пиков. Маму его, скромного библиотекаря, по примеру свекрови, влекло ещё выше – в небо, откуда она постоянно совершала затяжные парашютные прыжки в кислородной маске. В связи с этими увлекательными занятиями родителей Геннадий часто оставался один, но отнюдь не скучал. Часами бродил крошечный мальчик по огромной квартире, не выпуская из рук любимую книгу», – знакомил нас в начале первой повести Василий Аксёнов со своим молодым другом.

– Сама ситуация, что ребёнок один, а родители заняты своими делами, очень грустная, но самое главное – очень распространённая, особенно в наше время, – размышлял Тимур Галеев.

Войдя в зрительный зал, мы оказываемся в интерьерах старой типичной советской комнаты: у входа – огромный дубовый шкаф, на стенах – репродукция картины «Три богатыря» и портрет дедушки в адмиральском мундире, с курительной трубкой в руках, по центру – кресло с подлокотниками-валиками… Потом будет ещё и кухня с её белоснежной стенкой, стиральной машиной и холодильником, и ванная комната, из которой выплывет миниатюрная яхта-ванная. В общем-то, примерно так её и описывал Аксёнов: «Квартира была темноватой и таинственной. Мутноватый жёлтый свет падал на слегка подёрнутые пылью конторки, пуфы, глобусы, барометры и секстанты». Художник-постановщик спектакля Никита Сазонов, окончивший Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Ильи Ефимовича Репина при Российской академии художеств, хорошо известен не только как театральный сценограф, но и как сценограф музейный, создающий удивительные театрализованные экспозиции.

– В этом и заключается фантасмагория, когда в тени и в пятне на стене мы можем узнать целый новый мир, – размышлял он. – Точно так же и здесь мы создали два мира – мир папы и мамы, который в некотором конфликте с главным героем существует, и мир диванов, кухни и ванной, который совершенно волшебным образом может превратиться в удивительные острова.

Самым ярким моментом для меня стала сцена, когда Гена переплывает с острова на остров. Стихию океана на сцене создал относительно небольшой шёлковый шарф. А всё остальное – невероятная пластика (браво хореографам спектакля Марселю и Марии Нуриевым), будящая воображение зрителей.

– Я всегда тяготел к визуальному театру. Моя задача – поразить воображение зрителя и создать аттракцион, – пояснил Тимур Галеев. – Мы с художником Никитой Сазоновым и придумали, что события на Больших Эмпиреях происходят в пространстве советской квартиры, именно там, где Гена сочиняет свои приключения, строя диковинные дома, таинственные убежища и экзотические пейзажи из предметов быта.

Несмотря на то, что «Приключения Гены Стратофонтова» – первый детский спектакль в творческой биографии Тимура Галеева, он получился очень красочным и поражающим воображение даже в деталях. Помните, как описывает Аксёнов невероятную историю погони борща за Геной? «Борщ, наваристый янтарно-багрово-зеленоватый борщ, не ухнул, как ему полагалось, в пучину, а в силу каких-то необъяснимых аэродинамических вихревых причин повис на несколько мгновений в воздухе. Больше того, он уплотнился и висел теперь перед Геннадием громадным переливающимся шаром с жировой бородой». А теперь представьте, как показать на сцене это замедленное действо. Тимур Галеев справился с этой задачей на «пять с плюсом».

– Любой детский спектакль – это отчасти взрослый, а любой взрослый спектакль – это отчасти детский, – убеждённо продолжил Никита Сазонов. – Здесь мы с самого начала размышляли, в первую очередь, над тем, как нам сделать мир игры в обычной квартире миром удивительных приключений. Наверное, будет очень сложно в процентах вычленить из полученного результата режиссёрскую идею или идею художника.

Тимур Галеев – прикладной математик по первому образованию.

– Это помогает в написании инсценировок, выстраивании сцен, ведь это же модели, которые крутятся в голове, – улыбнулся он. – Лучше работает пространственное воображение. Когда поучишься пять лет на математике, там вам мозг выжимают без остатка. Театр для меня своеобразный побег в мир эмоций, чтобы как-то уравновесить нагрузку на оба полушария мозга.

Выстраивая скалистый берег острова через нагромождение кресел и шкафов, создатели спектакля не остановились на этом. В тексте сценария они с неменьшим математическим расчётом нагромоздили бесконечное множество нерешённых человечеством задач. Одна из них родом из андерсеновского мира: вещь в его истории становилась крайним проявлением мира человеческого, а присущая фантазии хаотичность и нестройность возвращалась в мир реальности, раскрывая глубинный смысл происходящих событий.

– Есть у моего персонажа обида к родителям за то, что они его бросают ради своих «очень важных дел», потому они и кажутся ему отрицательными в его фантазиях, – размышлял исполнитель заглавной роли Нияз Зиннатуллин. – А положительные для него – плюшевый кот Пуша и дедушка в виде портрета. Они не живые, но они всегда рядом. И с ними можно поговорить, рассказать им удивительные истории, сделать их персонажами своих выдумок. Понимаете, в такой ситуации, когда при живых родителях ребёнок оказывается сиротой, он ощущает свою ненужность, испытывает психологический стресс. И это, на самом деле, глобальная проблема.

В поисках сундучка, в котором что-то стучит, заглавный герой спектакля оказывается вовлечённым в противостоянии ещё двух миров – советского, бескорыстного и миролюбивого, и капиталистического, лживого и милитаризированного. Интересно музыкальное решение этих миров. В первом под гитару звучат жестокие дворовые романсы, некогда будоражившие воображение подростков. А во втором – в приоритете рок.

Естественно, Гена не смог бы справиться с теми, кто готовит провокации против мирных жителей Больших Эмпирей, не будь рядом с ним его верных друзей – плюшевого кота Пуши, ставшего в фантазиях двенадцатилетнего мальчишки капитаном научно-исследовательского судна «Алёша Попович», блистательно сыгранного Русланом Зубайраевым, и ярко изображённой Гузель Валишиной Доллис, перековавшейся под влиянием Гены дочери хитроумной Накамуры-Бранчески. Но Доллис – это ещё и Наташа, одноклассница Стратофонтова, надменное существо, чем-то напоминающее морского конька. А её мать Накамура-Бранческа, сыгранная Дарьей Бакшеевой, по совместительству ещё и мама самого Гены. Точно так же, как папа Гены оказался в мире Больших Эмпирей кровожадным пиратом Рокером Буги, столь выпукло воплощённым Евгением Быльновым. Да и бабушка Гены, сыгранная Гузель Шакирзяновой, в воображении мальчишки оказывается безжалостной акулой империализма.

«Приключения Гены Стратофонтова» побуждают к размышлениям над тем, какими мы предстаём в мире фантазий другого человека. Не только ребёнка. Как прочитываются наши поступки теми, кто становится их свидетелями или даже соучастниками? В послужном списке Нияза Зиннатуллина немало ролей, заставляющих зрителей молча, в глубоких раздумьях покидать зал. Это и Джельсомино в «Джельсомино в Стране Лжецов», и Роман в «Семье Романа», и Азим в «Северном сиянии», и Иван в «Ивановом детстве». И всё же роль Геннадия в «Приключениях Гены Стратофонтова» стоит наособицу. Здесь герой Нияза Зиннатуллина – плод собственного воображения. Он не тот, каковым является на самом деле. Он таков, каковым он себя хочет видеть. Но актёр умудряется создать на сцене и настоящего Гену Стратофонтова. Мир, воссоздаваемый Ниязом Зиннатуллиным, – двойственен.

Когда в финале спектакля он вновь обращается с вопросами к портрету дедушки, то это уже не фантазия, это та самая реальность, когда мы в поисках пути в будущее вопрошаем уже прошедшее. Впрочем, такая философичность лишь вредит спектаклю, обозначенному в афише как «советский комикс». Перегруженность проблемами и некоторая однообразность в подаче материала приводит к снижению динамики спектакля, его заторможенности. Наверное, это специфика любого новорождённого представления. Со временем в нём появится сыгранность актёрского ансамбля, автоматизм в передвижениях по сцене, скорость в трансформации декораций и так далее.

Не до конца оказалась продуманной и итоговая сцена: многоточие, поставленное в последней фразе героя, воспринимается как незаконченность повествования и потому вызывает некоторое недоумение и замешательство в зале.

Что будет дальше с Геной? Каким он вырастет? И сложатся ли его отношения с родителями? Ответы на эти вопросы Аксёнов, конечно, даёт в третьей истории про Стратофонтова – романе «Редкие земли». Но тем, кто придёт на спектакль Казанского ТЮЗа, их лучше не знать…

Зиновий Бельцев.